119 дней с министром Лавровым

Глава МИД Сергей Лавров – проводник нынешней несколько экстравагантной внешней политики России. Максим Мартемьянов провел несколько месяцев, путешествуя в министерском самолете и изучая работу и биографию хозяина высотки на Смоленке, чтобы увидеть в министре не только хладнокровного дипломата, но и человека. Министры не смеются над министрами. Тем более они не потешаются друг над другом публично и не отвечают возмущенным «бу-у-у» на не­угодные высказывания коллег. Над министром иностранных дел Сергеем Лавровым тоже никогда не смеялись публично. До 7 ­февраля 2015 года, когда смех прервал его невеселую речь на Мюнхенской конференции по безопасности. К моменту, когда за пять минут до полудня 7 февраля Лавров был готов взойти на сцену в главном зале-атриуме мюнхенского отеля Bayerischer Hof, он уже провел шесть встреч. Начав день в восемь утра завтраком с представителями российского и германского бизнеса, он, не покидая переговорной комнаты, продолжил работу пятью «двусторонками» подряд. Многие из тех, с кем министр встречался до двенадцати, уже занимали места в зале, когда председатель конференции, бывший посол Германии в США шестидесятилетний Вольф­ганг Ишингер, взял слово. Одной рукой он держал микрофон так, что собравшимся были видны его блестящие запонки. Другой сжимал мятый листок бумаги с подсказками. – Итак, дамы и господа, – начал дипломат, делая шаг к краю сцены, в ту сторону, где в первом ряду вместе со своим предшественником на посту министра Игорем Ивановым сидел Лавров, – наша следующая сессия начинается. Дамы и господа, прошу занять свои места.

В зале было оживленно. С кем-то беседовала глава европейской дипломатии Федерика Могерини. В третьем ряду приветственно расцеловывался со знакомой министр иностранных дел Норвегии Бёрге Бренде. Между первым рядом и сценой прошествовал депутат Европарламента от Германии Эльмар Брок, своим грузным телосложением и рыжими усами напоминающий моржа. Со сдержанной улыбкой он протянул Лаврову руку, которую тот, привстав, пожал.

– После того как мы услышали выступление канцлера Меркель, – продолжил тем временем Ишингер, – мы заслушаем российскую точку зрения. Самого же германского лидера в зале не было. Удалившись на кофе-брейк, разделявший ее и Лаврова выступления­, Меркель не вернулась. Измотанная ночными переговорами в Москве, где на пару с Франсуа Олландом она обсуждала с Владимиром Путиным возможности мирного решения украинского кризиса, канцлер произносила речь с полузакрытыми глазами. С отсутствующим видом, резко контрастировавшим с ее алым пиджаком, Меркель заявила, что против поставки на Украину летальных вооружений, и добавила, что не может «представить себе ситуацию, при которой это так впечатлит президента Путина, что он поверит в возможность своего военного поражения».

– Не ясно, приведут ли вчерашние переговоры в Москве к желаемому результату. Тем не менее французский президент и я единодушны в том, что ­попробовать стоило.
Конец ее выступления был встречен бурными и продолжительными овациями, которые, происходи дело в театре и будь Меркель актером, перешли бы в ритмичные аплодисменты, вызывающие артиста на поклон раз за разом.
Бесстрастный же Ишингер, предваряя речь Лаврова, продолжал:

– Я начну с того, что хочу сказать спасибо Сергею Лаврову, которого я впервые встретил почти двадцать лет назад, когда он был постоянным представителем России в ООН и мы вместе работали над Дейтонским соглашением по урегулированию боснийского кризиса. Я хочу поблагодарить министра Лаврова за его невероятную преданность Мюнхенской конференции. Не помню ни одной – уж точно не под моим руководством, – на которой бы вы не выступали, – Ишингер, до того обращавшийся напрямую к устроившемуся в свободной позе министру, обвел взглядом зал, где порядка двухсот зрителей были готовы­ выслушать Лаврова. – Едва ли это выступление станет для вас веселым событием, потому что к вам будет много вопросов. Но знаю, что вы ждете возможности изложить российскую точку зрения, – Ишингер еле заметно улыбнулся именно Лаврову, как старому другу, чьи привычки и ритуалы он знает. – Так что без дальнейших промедлений, как только все собравшиеся найдут себе место, я буду счастлив пригласить министра иностранных дел Лаврова выступить перед нами. На этих словах Ишингера министр, мельком глянув в сторону светловолосой Могерини, резко встал, машинально застегивая верхнюю пуговицу пиджака, и под сдержанные аплодисменты нетороплив­о, чуть раскачиваясь, поднялся на сцену. Заняв место у кафедры, он привычным движением извлек из внутреннего кармана пиджака листок печатного текста с рукописными пометками. Лавров поднял глаза к тускло освещенному залу и, прочистив горло, начал свою речь.

Что скажет министр в следующие тринадцать минут и то, как еще полчаса будет отвечать на воп­росы, не произведет сенсации. Не считая частностей, все то же он не раз говорил с разных трибун. Присутствующие не ждут от него откровений.

Есть в международных отношениях понятие о «голубях» и «ястребах». Первые – государства и их представители, стремящиеся избежать конфликтов. Они не ищут приключений. Вторые – те, кто, хоть и предпочитает худой мир хорошей войне, всегда в гуще сражений, дипломатических и военных. Им есть дело до всего на свете, они находят и отстаивают свои интересы по всему земному шару. Они – те, кто вводит санкции, и те, кто под них подпадает. Перед делегатами конференции на сцене стоит ими же признанный «ястреб». Твердость, упрямство, свободное использование обвинительной, а порой и угрожающей риторики заработали Лаврову подобную репутацию. В последние годы он стал чуть ли не главным символом новой, амбициозной России, стремящейся восстановить авторитет, утраченный в 1990-х.

И, как ни парадоксально, перед собравшимися – «ястреб-миротворец». Из свежего: ему, на пару с госсекретарем США Джоном Керри, приписывают заслугу химического разоружения Сирии. Это он в Совбезе ООН всеми правдами и неправдами пытался не допустить бомбардировок Югославии и вторжения в Ирак. Перед делегатами – топовый дипломат, на фоне которого иные президенты выглядят школьниками. Многоопытный муж, устами которого говорит одна из самых могущественных стран в истории. Тот, кто своим видом, манерами и профессионализмом напоминает им, какими были дипломаты XIX – золотого для этого искусства – века. Но и его авторитет стал меркнуть ­после того, как в апреле 2014 года Рес­публика Крым «воссоединилась» с Россией. Ни одна страна мира не признала проведенный на полуострове референдум легитимным, и слово «аннексия» стало чуть ли не самым популярным ­термином года. С того времени у Лаврова начался, ­пожалуй, самый сложный в его министерской карьере год. Год, который он провел в бесконечных перелетах вдоль и попе­рек земного шара, в переговорах и конференциях, произнесенных речах и поиске понимания со стороны западных, восточных, южных и северных коллег. Он искал друзей и пытался найти компромисс с оппонентами. Он делал то, что у него получается лучше всего. Ведь, как говорят о нем коллеги, чем сложнее вызов, тем охотнее Лавров ­всту­пает в схватку.

К сентябрю 2014 года Россия если и не состояла членом клуба «стран-изгоев», то в кандидаты попала точно. Ведущие государства Запада и некоторые их восточные союзники продолжали вводить экономические санкции. Членство России в G8 было приостановлено, и, как следствие, очередной его саммит, запланированный на июнь в Сочи, был заменен встречей G7 в Брюсселе. Совет Россия–НАТО не функционировал уже несколько месяцев, как и право российских представителей участвовать в голосованиях в Парламентской ассамблее Совета Европы. Российские Ту-95 все чаще отмечались у воздушных границ стран НАТО, как и войска альянса у сухопутных России. Обе стороны, казалось, сдули пыль с термина «холодная война», и в высших политических кругах «наших западных партнеров» заговорили о том, не будет ли разумно лишить Россию кресла постоянного члена Совета безопасности ООН. Ведь Россия, по их словам, стала его «небезопасным членом». Речь, конечно, шла о присоединении Крыма, поддержке повстанцев на востоке Украины и крушении малайзийского «боинга».

Но несмотря на все то, что мешало международным отношениям звучать в радостной гармонии, на 69-й сессии Ге­неральн­ой ассамблеи ООН, проходившей в конце сентября 2014 года в Нью-Йорке, Сергей Лавров не ощущал себя изгоем.

– Я не почувствовал никакой изоля­­ции России – наоборот, желающих пообщаться было больше, чем обычно, – уже по возвращении в Москву скажет он в интервью.

Чего не скажет министр, так это того, что «желающими» по большей части были представители стран третьего мира. Африканские Сьерра-Леоне и Гамбия, океанские микрогосударства Науру и Вануату, Венесуэла, Куба, Гондурас были лишь немногими из посетителей российской переговорной комнаты. «Желающих» же из Евросоюза и других государств, вступивших с марта 2014 года в своеобразную антироссийскую коалицию, было куда меньше в отличие от прошлых лет. Конечно, не могла не состояться встреча с германским министром иностранных дел, одним из мастодонтов европейской дипломатии Франком-Вальтером Штайнмайером. С ним Лавров­ обсуждал подходящие к завершению переговоры по иранской ядерной программ­е и украинский вопрос. Еще одним европейцем был финский министр Эркки Туомиойя, как и Штайнмайер, давнишний знакомый Лаврова. Он, высокий и сухощавый, казалось, чуть неряшливый – на фоне Лаврова, любителя темных итальянских костюмов и шелковых галстуков, это немудрено, – вошел в переговорную с улыбкой. И первым, что сказал финн после крепкого дружеского рукопожатия с Лавровым, было: – Это что, пепельница? Пальцем он указывал на хрустальную граненую плошку.

– Только вы себе можете это позволить, – не дожидаясь ответа Лаврова, продолжил Туомиойя. Возможно, он также учуял стоявший в комнате запах табака. До него с Лавровым беседовал заядлый курильщик – палестинский ­президент Махмуд Аббас.

Еще в начале 2000-х Лавров, будучи постоянным представителем России при ООН, возглавил бунт курильщиков организации. Рассказывают, в то время постпред разве что не спал с сигаретой в зубах, и когда Генеральный секретарь ООН Кофи Аннан ввел запрет на курение в здании штаб-квартиры, Лавров не мог не выступить против. Как раз тогда новый мэр Нью-Йорка Майкл Блумберг начал активную кампанию по борьбе с курением в городе. Лавров сразу назвал инициатив­у Аннана желанием угодить местным властям, напомнив, что штаб-квартира ООН не подчиняется законам штата и «принадлежит всем странам, а Генеральный секретарь тут всего лишь управляющий».

В те месяцы, что шло его с Аннаном противостояние, Лавров вальяжно расхаживал по коридорам с карманной пепельницей, но поджигал сигарету только в местах, отведенных ранее для курения. Хотя официально Аннан так и не отменил свое распоряжение, вскоре курилки снова заволокло сизым дымом. Несмотря на этот конфликт, жена генсека называла «любимым постпредом» своего мужа именно Лаврова. С его уходом из ООН в 2004 году рабочие помещения штаб-квартиры все-таки стали зонами, свободными от курения. Поэтому действительно в 2014-м только он «мог себе это позволить». – Так это же для конфет! – ответил финну Лавров, разведя руками. За пять сентябрьских дней на Генеральной ассамблее в Нью-Йорке Лавров успел провести более сорока переговоров, произнести две речи и дать одну большую пресс-конференцию. Уже к третьему дню он был измотан, но ни себе, ни другим не давал передышки. Сопровождавшие его в те дни отмечали, что для министра пребывание в ООН было в радость. В покрытых ковролином коридорах, в гулких мраморных холлах, переговорных комнатах и в зале Генассамблеи­ он чувствовал себя как волк в лесу. Он не терял веселого расположения духа. Даже когда президент США Барак Обама, выступая перед Генассамблеей, поместил «российскую агрессию в Европе» на второе место в списке глобальных угроз – между «Исламским государством» и вспышкой лихорадки эбола. В своей длительной речи, насыщенной сдержанной жестикуляцией и драматическими паузами, он призывал Россию «выбрать иной путь».

– Недавние действия России на Украине бросают вызов поствоенному (президент имел в виду Вторую мировую вой­ну. – Прим. авт.) порядку. Против воли Киева был аннексирован Крым. Россия наводнила оружием восток Украины, ­накачав им сепаратистов в конф­ликте, унесшем тысячи жизней. Когда же Украин­а стала восстанавливать ­контроль над этими территориями, Россия отбросила полумеры и ввела ­собственные войска...

...Но другой путь возможен – путь ­дипломатии и мира. Недавнее согла­шение о прекращении огня открывает для него возможность. Если Россия выберет этот путь, который после окончания холодной войны привел российский народ к процветанию, тогда мы снимем санкции и поприветствуем российское участие в борьбе с общими ­вызовами.

В конце концов, – заключил президент, – это то, что США и России удавалось делать в прошлом – работать вместе.

Во время речи Обамы Лавров был погружен в чтение бумаг, но на словах о возможности снятия санкций он взглянул на президента. С удивлением и легкой улыбкой он поднял брови и устроился поудобнее. Его постоянный визави, госсекретарь США Джон Керри, слушал Обаму, сложив ладони у лица, так что они прикрывали одновременно и нос его, и рот.

Здесь, в ООН, обвинять друг друга с трибуны и на заседаниях – норма. Лавров усвоил этот обычай еще за те десять лет, что он провел в высотке на берегу Гудзона, представляя Россию в Совбезе. Всего же ООН и Нью-Йорку он отдал семнадцать лет жизни. Именно на Манхэттене его дочь Екатерина – единственный ребенок от единственного, длящегося уже сорок лет брака – окончила The Dwight School, престижное заведение в Верхнем Вест-Сайде, лишь десятиминутной прогулкой отделенное от озера Центрального парка. В 1994 году The New York Times посвятила небольшую заметк­у тому, как Лавров искал школу для дочери. Перебрав варианты, он, по совету друзей, остановился на The Dwight School. Однако в разговоре с директором школы Стивеном Спеном он заметил, что подобные учреждения на Манхэттене ему не по карману. Находчивый же Спен предложил схему, устроившую обе стороны. Обучение Катя получит бесплатное, но взамен Лавров будет время от времени читать лекции ученикам школы. Постпред согласился, и так Катя пошла в шестой класс. Теперь, окончив университет в США, она живет в Москве.
В Нью-Йорке, за подковообразным столом Совбеза, Лавров получил боевое крещение: югославский кризис, вторжение в Ирак, прения вокруг иранской и корейской ядерных программ. Его величали знатоком международной бюрократии. Уставы и кодексы он цитировал, не подглядывая в бумажку. И пока коллеги, наполняя зал Совбеза шуршанием документов, искали, чем бы ему ответить, Лавров скрипел карандашом, набрасывая шаржи на них. Постпреды других стран восхищались его реакцией, его способностью принимать решения быстрее, чем они сами. Многие подозревали, что нередко он действовал, не согласовывая решения с Москвой. Но как-то во второй половине 1990-х один из послов слышал, как Лавров объяснял коллеге, чем вызвана задержка при голосовании. «Я жду инструкций от своего правительства, – говорил Лавров и после паузы с раздражением добавил: – Если бы у меня было правительство». Он оказался на передовой международной политики в непростое для России время 1990-х. Бывший госсекретарь США Кондолиза Райс в своих мемуарах писала о том, что Лавров всегда считал это время упущенным для России.

В середине 1990-х он отказался от должности посла России в Вашингтоне, чтобы продолжать борьбу в ООН. Рассказывают также, что ближе к его отбытию из Нью-Йорка в 2004-м ему предлагали пост заместителя генсека. Когда спустя годы его об этом спросили, Лавров ответил: «Я всегда хотел говорить только за свою страну». В 2004-м ему предлагали пост заместителя генсека ООН. Когда спустя годы его об этом спросили, Лавров ответил: «Я всегда хотел говорить только за свою страну». За нее же он говорил с трибуны зала Генеральной ассамблеи и 27 сентября 2014 года.

– Сегодня все отчетливее просту­па­ет противоречие между потребностью в коллективных, партнерских дейст­виях и стремлением ряда государств к доминированию, к возрождению архаичного­ блокового мышления, основан­ного на казарменной дисциплине и ущербной логике «свой – чужой».

Знающие и следящие за международной политикой слушатели, а таких было большинство в зале, понимали, о ком вел речь Лавров, читая по бумаге и лишь изредк­а отрывая от нее взгляд.
– Запад взял курс на «вертикальное структурирование человечества» под свои, далеко не безобидные стандарты. Провозгласив победу в холодной войн­е и наступление «конца истории», США и ЕС нацелились на расширение подконтроль­ного им геополитического пространства без учета баланса законных интересов всех народов Европы.

Лавров говорил о неспособности НАТО изменить свой «генетический код», заложенный в эпоху холодной вой­ны. Он вспомнил минские договоренности и российское участие в разрешении кризиса на Украине. «Россия готова и далее помогать продвижению политического урегулирования, – говорил министр. – Но должно быть предельно ясно, что делаем мы это ради мира, спокойствия и благополучия украинского народа, а не для того, чтобы ублажать чьи-то амбиции. Абсолютно бесперспективны попытки оказывать давление на Россию, заставлять ее отказываться от своих ценностей, от правды и справедливости». Наконец министр сказал то, что от него ждали. Вкратце он изложил новую, неофициальную внешнеполитическую доктрину РФ, сформулированную в ап­рельской речи президента Путина по случаю присоединения Крыма к России:

– Необходимо честно сказать: никто не обладает монополией на истину, никому больше не под силу подгонять глобальные и региональные процессы под собственные нужды. Конечно, кому-то придется ломать многовековые стереотипы, отказываться от претензий на вечную исключительность. Но другого пути нет.

Иными словами, Россия – вновь сила, с которой придется считаться.
Расставаясь с креслом постпреда в 2004 году, Лавров устроил вечеринку, на которую пригласил коллег-послов, журналистов, друзей и генерального секретаря. Его друг Андрей Терехов, работавший непосредственно в аппарате ООН, посвятил отбытию Лаврова из Нью-Йорка стихи:

Экипаж готов к полету,
Крепче сцепим звенья.
Посошок. Какой по счету?
Дай бог не последний!

Уезжая из Нью-Йорка после первой, длившейся семь лет, командировки при ООН в 1988 году, и сам Лавров написал стихотворение – плоды творчества прошлых лет он изредка публикует в журнале «Русский пионер». Вот, набирая обороты, Колеса замесили грязь, Но словно сзади держит кто-то, Не отпуская, навалясь.
В отдельном салоне министерского Ил-96 – единственном месте на борту, где воздух смешан с табачным дымом, – в очередной раз улетая из Нью-Йорка в сентябре 2014 года, Сергей Лавров снова писал, но уже не стихи. По старой привычке от руки он готовил отчет о проделанной работе. Но и поэзию министр по сей день не забросил. Он играет на акустической гитаре и, по словам друзей, любит исполнять с хрипотцой, «под Высоцкого», как собственные песни...

Мы верим в то, о чем поем,
За что сражаемся и пьем,

...так и произведения других авторов. Его стихи и песни лишь в редких случаях доходят до широкой публики. А если и дойдут, будут сперва опробованы за столом, в узком кругу друзей. Уже не один десяток лет Сергей Лавров ведет борьбу с однокашником Тереховым, кто лучше напишет песню на заданную тему. Другой близкий друг министра, Юрий Кобаладзе, журналист-международник, генерал-майор Службы внешней разведки в отставке, обладатель могучего телосложения и блестящей лысой головы, ныне профессор МГИМО, выступает судьей в этой битве бардов. «Сначала я выслушаю Терехова и скажу ему, что написал он фуфло, а вот Лавров что-то дельное сочинил. Потом послушаю Лаврова и ему скажу, что его стихи никуда не годятся в сравнении с тереховскими». Оба – и Кобаладзе, и Терехов – каждый год получают от Лаврова аудиопозд­равления ко дню рождения. Терехов отвечает взаимностью, а Кобаладзе, так ­вышло, не поэт.
Многие из тех, кто входит в ближний круг Лаврова, – выпускники МГИМО 1972–1974 годов. С кем-то, как с послом России в Китае Андреем Денисовым и нынешним ректором МГИМО Анатолием Торкуновым, он познакомился «на стройотрядах», куда в студенческие годы каждое лето на два месяца отправлялся добровольно.

Здесь стройотрядные бойцы –
Мелиорации отцы,
С кем бороздили все концы
Сибирских далей...

С кем-то, как с Кобаладзе, друзьями они стали уже в зрелом возрасте.

Здесь споры с пеною у рта,
Что не с того гребем борта,
Что нет ответов ни черта
На все вопросы,
Что все – обман и лабуда,
Что снова рулим не туда
И что пора уж поезда
Пускать с откосов.

С Андреем Тереховым, окончившим университет в 1974 году, Лавров сдружилс­я в своей первой загранкомандировке на Шри-Ланке.

Здесь с кем на острове Цейлон
Мы под тропический циклон,
Под детский плач и женский стон
Писали «пулю»...
Двадцати двух лет от роду, только окончив институт, дипломированный «референт по странам Востока» Лавров отправился на остров Цейлон, ставший в мае того же, 1972 года Социалистической Республикой Шри-Ланка.
Советский дипкорпус в годы его пребывания на острове насчитывал всего двадцать пять человек. Главной обязанностью новоиспеченного атташе стал экономический анализ связей двух стран. Позже, в центральном аппарате МИД в Москве и в первую командировку в ООН, он также будет работать по ­экономической части. На Цейлоне же ему вскоре пришлось заняться совместительством – он стал переводчиком, а со временем и помощником посла ­Рафика Нишанова.

В Коломбо, столице острова, Лавров жил не один. Еще на третьем курсе института он женился на девушке Марии, которая сопровождала его в будущем во всех длительных командировках. Жена, рассказывают друзья семьи, во многом была и остается противоположностью мужу. Он – громкий, напористый, компанейский, упрямый. Она – тихая филологиня, покладистая и очень домашняя. Естественно, что именно на нее была возложена ответственность за дом на Цейлоне. Лавровы сняли половину – в три комнаты – небольшого коттеджа с отдельным входом и верандой на Багателле-роуд. До советского посольства, располагавшегося в белом трехэтажном колониальном особняке, ходу было не больше пятнадцати минут; до моря – всего десять. В интервью журналу «Огонек» в 2010 году Лавров вспоминал: «Страна была так прекрасна с ее пляжами и высокогорными чайными плантациями, что легко верилось легенде: именно сюда попал Адам, изгнанный из Эдема».

В 1974 году на остров прибыл и Анд­рей Терехов. Он был рад встретить тут Лаврова. Хотя вместе они и не учились, но не знать его в МГИМО было ­невозможно – именно он был культоргом института, писал сценарии для капустников и сам принимал в них участие. Дождлив­ыми вечерами играя в преферанс на веранде Лавровых, молодые дипломаты сдружились. Оба любители спорта, они не упускали шанса сыграть в волейбол на спортивной площадке дипмиссии. И хотя дружба их крепка и сейчас, после того как в 1975 году Лавров покинул остров, вместе они больше не работали. Источник: kavpolit.com